Путь домой (СИ) - "Alex O`Timm"

— Да, Уго. Прости меня, я не знала, что ты Веласкес, и не знала, что ты прибыл из Явисы. Тебе придется немедленно покинуть мой дом. Во-первых, потому, что ты убил человека, пусть и случайно. А, во-вторых, потому что я была рождена Альварес. Я никогда не знала того парня, которого ты убил, да и никогда не общалась с теми Альварес, что живут там. Но учитывая, что я тоже каким-то образом отношусь к этой семье, я просто не могу допустить, чтобы ты и дальше находился под крышей моего дома. Уходи, Уго.

— Я все понимаю, сеньора Паула, простите меня, что все вышло именно так.

Поднявшись в свою комнату, я собрал все свои вещи, затем спустился в вниз, в гараже, привязал свой рюкзак к багажнику, проверил, все ли на месте, после чего вывел мотороллер из гаража, и выезжая за ворота заметил свою хозяйку, стоящую возле окна столовой и провожающую меня взглядом. Мне показалось, что она очень расстроена моим отъездом и у нее по щекам текут слезы. Я прекрасно ее понимаю. Не зная моего имени, она вполне могла впустить меня в дом, и разделить со мною пищу. Но узнав о том, что на меня объявлена вендетта, причем из-за того, что я причастен к убийству ее пусть дальнего, но родственника, она просто не могла поступить иначе. В противном случае, месть в отношении меня, сильно задела бы и ее. Разумеется, убивать ее бы никто не стал, но отчуждение от семьи, порой бьет гораздо сильнее, чем лишение жизни.

Мне же нужно было уехать как можно дальше от этого места. Тем более, что она прямо сказала о том, что мною интересовались. И раз уж так случилось, то обязательно наведаются и сюда. Тем более, что Альварес вполне преуспевающая семья, а не какие-то там бедняки, перебивающиеся с хлеба на воду. И исполнить объявленную вендетту для них дело принципа, пустить это на самотек, значило бы потерять лицо. А потеря авторитета для такой семьи сулит как минимум скорое разорение, на которое точно никто из них не пойдет. Поэтому мне нужно удалиться как можно дальше, чтобы не попасть под случайный удар.

По Панамериканскому шоссе движение не прекращается круглые сутки, хотя к вечеру поток машин заметно спадает. Если грузовики продолжают движение, то легкового транспорта почти не встречается. С другой стороны это даже к лучшему, хотя я и ехал по правой резервной полосе, на которую грузовики въезжают только для остановки, а из легковых ее пользуются только медицинские кареты и полиция, все равно сердце так и ёкало от страха, стоило нагоняющему автомобилю, осветить меня своими фарами.

Но все окончилось вполне удачно, за пять часов езды я преодолел двести тридцать пять километров, остановившись всего дважды, чтобы перекурить и оправиться, и однажды, по взмаху «волшебной палочки». Но это я так, утрирую. Здесь в отличии от СССР, полиция не машет полосатыми дубинками, останавливая из засады нарушителей, а просто нагоняет тебя на автомобиле, и через мегафон, предлагает прижаться к обочине, для досмотра. Ничего нового и противозаконного в моих документах они не обнаружили, в вещех тоже не было ничего противозаконного, но все же покрутили пальцем у виска. В отличии от полосатых палочек, этот жест можно считать международным.

— Что тебя несет по ночной дороге? Неужели не понимаешь, что водители грузовиков, да и вообще, большинства автомобилей, к этому моменту уже достаточно уставшие. И сбить одинокого мотоциклиста для них проще простого. При этом собьют не потому, что захотят этого, а могут просто не заметить. Потому что находятся в полусне. Конечно их потом поймают и накажут, но тебе от этого легче не станет.

— Виноват, дурак, исправлюсь. — Правда не этими словами, но полностью согласился с офицером, и пообещал больше так никогда не делать. Ну не стану же я объяснять ему, что убегаю от кровных мстителей. Об этом вообще лучше молчать. Кто его знает, напорешься на одного из Альварес, и пиши пропало. Убивать конечно офицер меня не станет, но сочтет своим долгом обязательно сообщить кому следует о том, где он меня заметил, и куда я направляюсь. Хотя, если бы среди офицеров нашелся кто-то из них, то наверняка вспомнил бы и обо мне, потому что мои документы все же побывали в их руках. Но тут уж я бессилен. Разумеется, было бы неплохо их поменять, но с другой стороны, эти хоть и довольно «горячие» зато настоящие. А поменяешь на другие, отдашь за это кучу денег, а первый же полицейский объявит, что документы фальшивые.

Пограничный пункт, в районе города Пасо Каноас, я прошел в пять часов утра. Чиновник, сидящий за окном небольшой будки, увидев мой мотороллер, произнес:

— Два доллара.

И едва я выдал ему требуемое, он тут же поставил в мой паспорт штампик, и пожелал счастливого пути, воровато оглядываясь и пряча, полученные от меня деньги в карман. Заехав на ближайшую заправку, залил полный бак и добавил что можно в канистру, и поехал дальше. Благодаря трем неделям, проведенным в Сантьяго, я стал богаче еще на четыреста долларов. Учитывая, что за один доллар здесь дают почти сотню Коста-Риканских Колонов, а литр бензина для моего мотороллера стоит тринадцать сантимов, я почувствовал себя вполне обеспеченным господином. И мое чувство только подтвердилось, когда спустя пять минут, в какой-то придорожной харчевне, меня накормили полноценным обедом, взяв с меня всего семьдесят сантимов. И это неподалеку от пограничного перехода. А как известно, в таких местах как переход через границу, вокзал или аэропорт, цены всегда гораздо выше, чем в других.

Все это радовало, но чем дальше я продвигался вглубь страны, тем безрадостнее виделось мне мое будущее, если я вдруг захочу здесь задержаться на более долгий срок. Купленный в местном киоске путеводитель по стране, только подтвердил мое предположение. Как оказалось, на данный момент в стране не было обнаружено никаких полезных ископаемых, за исключением разве что камня. Но искать место на каменоломне я точно не стану. Исходя из этого все, что требовалось для экономики, приходилось импортировать из других стран. В качестве экспорта же за границу ежедневно уходили десятки, а то сотни тонн фруктов, овощей, кофе, какао, злаков и прочей сельскохозяйственной продукции. Получалось, что фактически вся страна занимается только тем, что выращивает все, что только возможно и живет за счет этого. С одной стороны, это может кого-то и радовало. Чистый воздух, не загаженный выхлопами заводских труб, тихая мирная сельская жизнь, не обремененная большими заботами, потому как здесь растет все, что только возможно вырастить, а благодаря идеальной погоде и умеренным осадкам, в год снимается по два урожая.

Вот только мне совершенно не улыбается всю жизнь в виде буквы «Г» проводить в поле, то засевая участок, то пропалывая в нем сорняки, а то и убирая урожай. Возможно, в этом и есть некая привлекательность, но она точно не для меня. Вспоминается рассказ одного моего знакомого из прошлой жизни. Человек, проживший всю жизнь до тридцати лет в городе, захотел окунуться в сельскую пастораль. Купил домик в деревне, завел себе огородик, поросяток, овечек, уточек, курочек и… уже через полгода проклял все на свете. Это со стороны кажется, что там все тихо, мирно. Протянешь руку — сорвешь яблочко и съешь. Захочешь что-то посущественнее — достанешь из-под курочки яичко и пожаришь. Оказалось, все совсем иначе. Мясо в деревне едят либо по праздникам, либо зимой, когда закалывают поросеночка. Курочку тоже, толи зарубить съесть, толи оставить и взять с нее яичко. В магазине, разумеется, продают и мясо и все остальное. Только для этого нужно еще где-то работать. Вот и получается, что если в городе он просыпался за полчаса до выхода из дома, спокойно завтракал и не торопясь шел на работу. То в деревне приходилось вставать в четыре утра, чтобы успеть подоить корову и вывести ее на лужайку, отправить овечек в стадо, накормить уточек, курочек и поросяток. И постараться убрать за ними в сарайке, а после сломя голову бежать на работу, не «жрамши и не срамши». В обед вместо того, чтобы спокойно перекусить и забить с товарищами козла в домино, вновь срочно лететь к дому, чтобы разнести всей скотине воды, а корову перевязать на новое место, потому что здесь уже она половину истоптала, половину позасрала, и жрать ей больше нечего. А то и просто выдернула кол из земли, и ускакала в огород соседа, или того хуже на клеверное поле, где обожралась люцерны, и срочно требовалось либо протыкать ей желудок, либо заливать в глотку самогона, и заставлять ее дышать ртом, запихивая между зубами, черенок от лопаты, потому ее пучит, и если этого не сделать, то корова может издохнуть. Затем снова бежать на работу, и писать там объяснительные, почему опоздал с обеда. Вечером та же катавасия. Всех сведи, накорми, напои, подои, и за всеми убери. А ведь еще есть огородик, который тоже нельзя оставлять без внимания. И так до темноты. В итоге, падаешь на койку без задних ног, и моментально отрубаешься. Может у тех кто постоянно живет в деревне все иначе, но у него было именно так.